Каждый вид творчества — полноценная жизнь!
Ирина Поволоцкая как никто знает о жизни слепоглухих людей и в советское, и наше время. Она даже успела пообщаться с Александром Ивановичем Мещеряковым, а с загорской четвёркой и вовсе была близка. Перед её глазами прошли и 90-е, когда помощи можно было попросить только у Сергея Алексеевича Сироткина и своих друзей, и создание Фонда. Однако в этом интервью мы больше говорили о творчестве — где только не проявила себя Ирина! — так и мы, все 10 лет работы стараемся создать больше конкурсов и активностей, которые, конечно, нужны ещё и для выхода из социальной изоляции.
Интервью, помимо юбилея Фонда «Со-единение», приурочено и к 60-летию Ирины Поволоцкой.
— Ирина, можете ли вы сравнить, как жили слепоглухие люди в России до появления Фонда и после?
— Очень непросто сравнивать, потому что сейчас у нас много возможностей: появилась более доступная среда, — мы можем куда-то пойти, взять переводчика на большее время, и по личным важным делам тоже. Раньше доступного было мало во всех смыслах. Родители со слепоглухими детьми сами разбирались с возникающими проблемами, помощи особо не от кого было ждать. Помню времена, когда слепоглухие были сами по себе. Если сложный ребёнок, то родители как могли, так и воспитывали. Если у родителей не хватало ресурсов, то и на ребёнке это отражалось. А сейчас есть Фонд, «Ясенева Поляна», люди, которые понимают, как и что делать. Очень сложно сравнивать, это как небо и земля. Раньше можно было попросить о какой-то помощи только С.А. Сироткина, он помогал, как мог.
У нас теперь есть своя организация
— Насколько важно было появление такой организации как Фонд, сконцентрированной не отдельно на слепых, не отдельно на глухих, а именно на слепоглухих людях?
— Сергей Алексеевич Сироткин способствовал созданию Фонда одним из первых. Я тоже участвовала в создании и начале работы Фонда — консультировала, помогала создавать анкету для переписи, отвечала на вопросы про слепоглухих, передала контакты тех, кого знала сама… Раньше слепоглухие общались по бумажной переписке. Кто-то мог через Интернет, когда он появился, а поскольку не было брайлевских дисплеев, у тотальников было мало возможностей контактировать с миром. Теперь, когда у Фонда есть база слепоглухих, к каждому можно как-то добраться, например, через родных — или написать непосредственно. У нас теперь есть своя организация, есть статус — «слепоглухие». Это важно во многих смыслах. Кто-то из слепоглухих может учиться, а значит нужны, например, переводчики и социальный педагог, можно об этом просить, или ещё о какие-то вещах для адаптации и доступности. Можно просить о сверхмощных слуховых аппаратах, а раньше практически невозможно было добиться нормальных аппаратов. Если какие-то проблемы, то слепоглухие всегда могут обратиться в Фонд, где им, как правило, помогут. И брайлевские дисплеи теперь можно получить — это огромная заслуга Фонда.
— Как это вообще: быть слепоглухим человеком?
— Слепоглухой — очень обширное понятие. Есть те, кто родился слепоглухим, а есть те, кто позже оглохли и ослепли; есть люди с остаточным зрением и слухом в разной степени. У каждого свои ощущения. Я понимаю, как живут те, кто никогда не видел свет, никогда не слышал никаких звуков. Понимаю тех, у кого умственная отсталость, ещё какие-то проблемы. Для тех, кто позже ослеп и оглох, как я, — всё сложнее. Прежде всего нужно адаптироваться. Мне всему пришлось учиться самой.
Слепоглухим быть очень тяжело, психологически прежде всего. Теряешь друзей, находишь других, привыкаешь к другому миру, учишься иначе ориентироваться, появляются совершенно другие каналы восприятия мира. Раньше ты видел цвет, а теперь чувствуешь цвет запаха, сам запах, обостряется осязание. Появляется очень много другого восприятия. Но только если получится преодолеть первую ступеньку депрессии.
Самое важное — появление статуса «слепоглухого»
— Когда вы впервые узнали про Фонд, какой была ваша реакция?
— Сергей Алексеевич Сироткин собрал конференцию в Пучково с представителями Фонда. Помню, были Дмитрий Поликанов, Татьяна Константинова. Это был апрель или, может, конец марта. Я просто не верила, что что-то может измениться в нашей жизни. Было бы хорошо, чтобы был Фонд, но веры не было. Была настороженность. Сколько раз бывало: кто-то хотел сделать что-то хорошее, но не получалось. Я очень рада, что всё получилось, и очень быстро, у меня чуть позже появилась и вера в будущее для слепоглухих.
— Что важного для слепоглухих людей сделал Фонд и что важно сделать ещё?
— Самое важное — появление статуса «слепоглухого», что раньше надо было доказывать. У меня, например, первая ВТЭК-бумажка была по зрению, и мне не хотели давать инвалидность и по слуху. Очень долго проверяли. Маме пришлось доказывать, что я не слышу. Мы принесли пачку документов, и всё равно ничего не вышло. Самое главное, статус слепоглухих устаканился, теперь все знают, что это такое. А то, что в Фонде добились брайлевских дисплеев, которые включили в ИПРА, для нас очень важно. И что обучают пользоваться компьютером — это ещё важнее. Теперь у нас есть своя организация, которая проводит мероприятия и влияет на общество. Есть дочки Фонда, которые занимаются своим делом. Слепоглухие знают, что Фонд делает важные дела, которые их касаются. Во всем мире этого добивались очень долго, а у нас сделали за 10 лет.
Что важно сделать? Хотелось бы больше дел, в которых участвуют сами слепоглухие, а то привыкли, что их развлекают. Надо, чтобы они сами что-то делали, как, например, в театральном проекте. Наталья Кремнёва журнал редактирует, это большое дело. Хотелось бы больше проектов, в которых слепоглухие ведущие, а не ведомые.
Инклюзивный театр. Зрячеслышащие погружались в мир слепоглухих
— Кому пришла идея спектакля «Прикасаемые», как она воплощалась? Было ли страшно рассказать свою историю со сцены?
— Для меня было неожиданностью, когда в июне 2014 года ко мне обратились через Фонд от Евгения Миронова, которому пришла идея создать спектакль про слепоглухих. Я помогала отбирать первые группы участников, собирала переводчиков для проекта. Но у нас не было понимания, как и что нужно делать. Когда начались встречи с Мироновым, я помогала актёрам объединяться со слепоглухими. Зрячеслышащие сперва боялись к нам подойти, не знали, как общаться, а слепоглухие по привычке держались своей кучкой. Нужно было создать единый коллектив.
Помогали занятия, которые проводил Руслан Маликов — режиссёр проекта. Зрячеслышащие погружались в мир слепоглухих. Актёры учились, как это — жить в состоянии слепоглухоты. А слепоглухие актёры с помощью зрячеслышащих учились свободно передвигаться по сцене. Отрывались от пола. Я-то танцую с детства — мне было проще, я не боюсь ноги от пола оторвать.
А такая проблема у слепоглухих есть: пол — это основа, от него оторваться сложно. Ребята учились двигаться свободно, даже бегать. Благодаря большому количеству занятий, мы смогли подружиться. У нас получилась сплочённая команда, которая — как одна семья все эти 10 лет.
Конечно, было волнительно выйти и рассказать свою историю, но лишь потому, что я не знала, какой будет реакция зала. Хотелось, чтобы они поняли всю глубину нашего состояния. Поэтому я пыталась рассказать больше о переживаниях, о настоящем, о любви, о доброте, о поэзии, о внутренней жизни, а не о быте. Быт — понятен, а как это происходит, когда живёшь внутри слепоглухоты, — нет.
Для меня театр — такая же жизнь
— Что значит для вас игра в театре? Насколько она вам важна?
— «Весь мир — театр, а люди в нём актёры», — говорил Шекспир. Для меня театр —такая же жизнь. Если играю себя, мне важно передать внутренние ощущения, о которых просит режиссер. Если играю роль, важно передать её так, как я чувствую и как меня просят. Театр — нечто большее, чем просто сцена. Когда на тебя смотрят, ты можешь транслировать что-то хорошее, но можешь и плохое, и это накладывает большую ответственность. Когда выходишь на сцену, появляется ощущение: «Там люди, их много, они смотрят, что ты им сейчас передашь?»
Я всегда иду от себя изнутри и хочу передать позитивное, хорошее, настоящее. Думаю, это важно в общении со зрителями. С некоторыми мы сдружились и общаемся уже много лет. Они рассказывают, как это — смотреть из зала на нас. Мне интересно, и я спрашиваю после спектакля: и зрители рассказывают, они понимают, что можно жить вот так. Потому что на сцене надо не существовать, а жить. Театр — это путь жизни, передача ощущений настоящей, глубокой стороны жизни.
— Насколько важно творчество для слепоглухих людей?
— Наверное, творчество гораздо важнее для слепоглухих, чем для обычных людей. У обычного человека столько возможностей, он может пойти куда захочет. В любой театр, любое кино, ресторан. Захотел — и пошёл. А нам, слепоглухим, очень трудно выйти в мир. Поэтому если занимаешься творчеством, пусть даже вязанием крючком, вышиванием бисером, это очень важно, через это мы можем общаться с миром. Если наша жизнь не замыкается дома, если её видят другие, если есть возможность общаться и показывать её миру, это надо использовать.
Творчество — сфера, в которой слепоглухой человек находится практически на равных с обычными людьми. Конечно, если учится и развивается. Если же увлечение остаётся на уровне детского хобби, это так — для родных. А если человек развивается, если самовыражается — это настоящее творчество. Так мы гораздо лучше видны миру: обычные люди понимают, что мы можем гораздо больше, чем им кажется. Они оценивают мои картины, стихи, мою игру. Думаю, если другие слепоглухие будут выходить со своим хорошего качества творчеством из замкнутости в обычный мир — это будет важно и ценно для мира.
Сейчас у Фонда должна быть задача выводить слепоглухих на уровень самостоятельности
— Какие задачи могут стоять перед Фондом сейчас?
— Это сложный вопрос, потому что нас не так много, а тех, кто может что-то делать, ещё меньше. Мне кажется, сейчас у Фонда должна быть задача выводить слепоглухих на уровень самостоятельности. Больше проводить выставок в обычных местах, не только для слепоглухих людей. Скоро я проведу в Мытищах выставку и прочитаю лекцию для обычных людей (выставка прошла в начале 2024 года. — Ред.). Считаю, это важно. Слепоглухие должны выходить в мир. Есть Карина Жакова, которая поёт на хорошем уровне — таких людей должно быть больше. У каждого свой талант. Если у слепоглухого есть интерес, надо помочь найти специалиста, который поможет развиваться. Я, например, рисую. Мне повезло: у меня папа рисовал, и я могла смотреть, как можно что-то рисовать, и училась. И когда потеряла зрение, эти навыки очень помогли. И благодаря Фонду в 2015-2016 годах проходили мастер-классы по китайской живописи, преподаватель очень много дал мне, меня это вообще тогда очень вдохновляло, и это помогло мне начать рисовать.
Сейчас мне самой приходится искать, как дальше развиваться. И хотя я достигла определённого уровня, мне нужно больше практики. А если человек не знает, как что-то делать, нужно искать преподавателя. Кто-то не может петь, не все могут пойти в Российский государственный социальный университет, значит, надо организовать курсы, искать варианты.
— Какие три стереотипа вы бы назвали о слепоглухих людях?
С Мироновым мы пару недель общались только через режиссёра, между собой у нас не было контакта. Это было неправильно. А когда мне предложили с ним поговорить, я не решилась… Но зрячие и слышат, и могут подойти сами.
— Насколько важно создавать доступное пространство в городах, культурных учреждениях, вообще везде?
— Культурные учреждения для слепоглухих доступны, если рядом есть переводчик. Если у человека сохранились остаточное зрение и остаточный слух, он может и сам пойти куда-то. Я раньше ходила с родителями, они рассказывали, что говорит экскурсовод. Но если человек полностью слепоглухой, он может куда-то пойти только с переводчиком. Другое дело, что сейчас есть описания по Брайлю, многие макеты тактильные, проходят экскурсии по тактильным экспонатам — это важно для тех, кто никогда ничего не видел. В некоторых театрах теперь дают наушник, и человек с остаточным слухом может слышать тифлокомментарии. В Губернском театре, например, практически все спектакли тифлокомментируются, туда легче всего прийти, но такое есть не везде.
— О чём мечтают слепоглухие люди?
— У нас, наверное, такие же мечты, как и у всех людей. Есть и особые — для тех, кто потерял зрение и слух позже. Вернуть их (хотя кто-то к этому спокойнее относится). Какая мечта важнее? Есть мечты о доступности, у кого-то мечты о создании семьи, кто-то мечтает заниматься спортом.
— Насколько важно обществу говорить о слепоглухих людях?
— Про нас надо рассказывать, например, на фондовских мероприятиях для обычных людей, чтобы общество осознало, что мы есть и какие у нас потребности. И слепоглухим людям будет проще общаться, находить друзей среди зрячеслышащих. Важно говорить другим, где мы можем приспособиться, чем интересоваться. Это взаимный процесс: и мир к нам, и мы к миру. Это делает жизнь легче и интересней. Мой друг говорит — если сделать доступно слепоглухому, удобно будет всем.
— Что бы вы могли сказать людям, которые хотят помочь слепоглухому человеку, но боятся сделать первый шаг?
— Пока вы боитесь, жизнь проходит… Мы живём сейчас. Каждому прямо сейчас очень важна эта помощь. Завтра может оказаться поздно… Чего бояться? Мы такие же люди, только не слышим и не видим, но можно взять за руку, дать понять, что ты рядом, что ты хороший человек и хочешь помочь. Это дружеский жест, который многое решает. Что мы можем сделать? Сказать, чтобы нас не трогали? Это неприятно. Но если не пойдёшь навстречу, как это узнаешь? Лучше всё-таки сделать первый шаг, если видишь слепоглухого. Если хочешь что-то сделать, лучше всего делать это сейчас.
— Насколько просто слепоглухим людям завести полноценную семью?
— Раньше это было реальной проблемой. Слепоглухим было сложно знакомиться, особенно тотальникам и в маленьких городах. Мы общались через переписку, через журнал «Наша жизнь», и как-то находили друзей, спутников жизни. Но проблема одиночества была острой. Сейчас есть Интернет, стало чуть проще. И слепоглухие между собой общаются, и обычные люди с большим интересом к нам уже относятся. Через свои интересы можно познакомиться, найти друзей. С семьями не у всех получается — это и обычным людям не так просто. Многие боятся со слепоглухими именно семью создавать. Всё же, у нас большие особенности… Но у всех, кто действительного этого хочет, что-то да получается.
— Раньше Сергей Алексеевич Сироткин проводил мероприятия, на которых слепоглухие читали, пели, кто-то играл на музыкальных инструментах. Но очень мало было тех, кто чем-то серьезно занимался. Литература — очень серьёзное дело. Когда читаешь книги, учишь стихи, пишешь тексты, — хочется ими поделиться, поэтому хорошо, что есть конкурсы. Когда пишешь сам, это тебя развивает. И для слепоглухих, даже если они неграмотно пишут, это очень важно. Ведь они рассказывают о личном. И это тоже объединяет. Особенно, если получается хорошо и текст справедливо оценят. Тогда и самооценка повышается.
Хочется через рисунки и картины передавать что-то настоящее и глубокое
— Какую роль в вашей жизни играет изобразительное искусство?
— Я с детства рисую, меня водили по музеям, я ходила в хорошую школу. У меня были хорошие учителя, например, учительница русского и литературы заставляла делать описания к картинам. Я очень много рисовала и сейчас рисую. Могу чувствовать краски, мне хочется через рисунки и картины передавать что-то настоящее и глубокое. Когда пишу стихи, мне хочется рисовать; когда рисую, рождаются строчки. Для меня это взаимосвязано. Изобразительное искусство — такая же важная часть жизни, как и литература.
— Расскажите, как вы рисуете руками? Как определяете, какая перед вами краска, как запоминаете, что изображено на картине?
— В детстве я пробовала масляные краски и акварель. Акварель самая любимая, потому что она воздушная и светящаяся. Ей нужно дать свободу течь. А масло — стабильное и конкретное. Когда видишь цвета, понимаешь, как они смешиваются, учишься. Когда я потеряла зрение, у меня начались проблемы: как распределить цвета? От красного до фиолетового, от светлого до тёмного… У меня всё по порядку. Я знаю, где что — от светлого до тёмного. И когда рисую на листе, привыкла ориентироваться, какое у меня есть пространство. Я рисую руками, но могу и кисточкой. Главное ориентироваться по размеру: большой лист или маленький. Когда я понимаю размер листа, то могу рисовать. У меня, конечно, не получается, как у зрячих профессиональных художников: сложно объёмы передать и перспективу, но я учусь. Есть разное расстояние, перспектива, она может «убегать» у меня, потому что я не сразу могу её соотнести с листом.
И карандаши у меня разложены по порядку, от тёмного к светлому каждый тон. Выбираю конкретные, какие мне нужны сейчас, и пользуюсь только ими. Если брать много, получается грязная каша. Стараюсь сначала создать фон. Когда рисуешь красками типа гуаши, лист влажный, я его хорошо ощущаю, а если акрил, краски быстро высыхают, бывает сложно найти, где что. Если теряюсь, спрашиваю у мужа, как и что получилось.
— Насколько вам было важно принять участие в проекте документальной поэзии?
— Я очень давно начала писать миниатюры, собирать их в книгу «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не говорю». Когда мы с вами собрали рассказы о моём детстве и вы изложили это в виде поэтических миниатюр, — это было неожиданно и интересно. Так тоже можно передавать опыт своей жизни. Это важно, потому что даёт возможность обычным людям через поэтическое слово, поэтическое воздействие увидеть, как это может быть, какая это жизнь — в состоянии слепоглухоты. В прозаическом произведении другое воздействие, а поэзия воздействует глубже. В виде поэтических текстов это несёт в себе глубокий смысл.
— Каким вы видите будущее слепоглухих людей?
— Прежде всего хочу поблагодарить всех, кто заботится о слепоглухих. Верю, что будет больше возможностей взаимодействовать, будет хорошая техника, хорошие слуховые аппараты, появятся возможности скорректировать зрительное восприятие или устройства, которые помогут видеть через мозг. Кажется, это уже возможно, а через десять-двадцать лет, наверное, будет частью нашей жизни. Если такие технологии помогут слепоглухим жить нормально, это будет очень здорово.
— Поздравление к десятилетию Фонда.
— Дорогой Фонд «Со-единение»! Хочу поблагодарить за всё, что было сделано. Очень надеюсь, что в будущем у нас будет ещё больше возможностей, чтобы слепоглухие могли сами достигать большего. А то, что у нас есть свой Фонд, люди, которые понимают нас, — за это большое «спасибо». Надеюсь, мы будем вместе делать хорошее дело. От всей души поздравляю с десятилетием нас всех — и Фонд, и нас, слепоглухих.
Фонд поддержки слепоглухих «Со-единение»
