Александр Кабанов

Мосты

1.

Лишённый глухоты и слепоты,

я шёпотом выращивал мосты —

меж двух отчизн, которым я не нужен.

Поэзия — ордынский мой ярлык,

мой колокол, мой вырванный язык;

на чьей земле я буду обнаружен?

В какое поколение меня

швырнёт литературная возня?

Да будет разум светел и спокоен.

Я изучаю смысл родимых сфер:

пусть зрение моё — в один Гомер,

пускай мой слух — всего в один Бетховен.

2.

Слюною ласточки и чирканьем стрижа

над головой содержится душа

и следует за мною неотступно.

И сон тягуч, колхиден. И на зло

мне простыня — галерное весло:

тяну к себе, осваиваю тупо.

С чужих хлебов и Родина — преступна;

над нею пешеходные мосты

врастают в землю с птичьей высоты,

Душа моя, тебе не хватит духа:

темным-темно, и музыка — взашей,

но в этом положении вещей

есть ностальгия зрения и слуха.

1992

* * * 

Мой глухой, мой слепой, мой немой —

     возвращались домой:

и откуда они возвращались — живым не

     понять,

и куда направлялись они — мертвецам

     наплевать,

день — отсвечивал передом, ночь —

     развернулась кормой.

А вокруг — не ля-ля тополя — заливные

     поля,

где пшеница, впадая в гречиху, наводит

     тоску,

где плывёт мандельштам, золотым

     плавником шевеля,

саранча джугашвили — читает стихи

     колоску.

От того и смотрящий в себя — от

     рождения слеп,

по наитию — глух, говорим, говорим,

     говорим:

белый свет, как блокадное масло,

     намазан на склеп,

я считаю до трёх, накрывая поляну

     двоим.

Остаётся один — мой немой и не твой, и

     ничей:

для кого он мычит, рукавом утирая

     слюну,

выключай диктофоны, спускай с поводков

     толмачей —

я придумал утюг, чтоб загладить чужую

     вину.

Возвращались домой: полнолуния круглый

     фестал,

поджелудочный симонов — русским дождем

     морося,

это низменный смысл — на запах и слух —

     прирастал

или образный строй на глазах

     увеличивался?

* * * 

Лесе

Кривая речь полуденной реки,

деревьев восклицательные знаки,

кавычки — это птичьи коготки,

расстегнутый ошейник у собаки.

Мне тридцать восемь с хвостиком годков,

меня от одиночества шатает.

И сучье время ждёт своих щенков —

и с нежностью за шиворот хватает.

А я ослеп и чуточку оглох,

смердит овчиной из тетрадных клеток…

И время мне выкусывает блох,

вылизывает память напоследок.

Прощай, Герасим! Здравствуй, Южный Буг!

Рычит вода, затапливая пойму.

Как много в мире несогласных букв,

а я тебя, единственную, помню.

* * * 

Это не горение, это говорение 

фонарей на древнем языке, 

это сострадание и ночное зрение 

с челобитной флешкою в руке. 

Подворотни кашляют и воняют кошками, 

и слепая девочка, тростью на снегу, 

нарисует чертика с рожками и ножками —

я такому чертику выжить помогу.

Об авторе

Александр Кабанов — украинский поэт, пишущий на русском языке. Родился в г. Херсоне (1968), живет и работает в Киеве. Автор 13 книг стихотворений и многочисленных публикаций в журнальной и газетной периодике; «Новый мир», «Знамя», «Дружба народов», «Радуга», «Октябрь», «Континент», «Арион», «Интерпоэзия», «Новая газета» и др. Стихи переведены на: английский, немецкий, нидерландский, финский, польский, сербский, грузинский и др. языки. Лауреат «Русской премии», премии «Antologia», Международной Волошинской премии, специальной премии «Московский счет», премий журналов «Новый мир», «Интерпоэзия», Международной литературной премии имени Великого князя Юрия Долгорукого и др. Главный редактор украинского журнала о современной культуре «ШО».