Дарья Грицаенко

Обычные особенные

В средней школе после уроков я убегала в изостудию центра досуга около моего дома.

Там не было строгого расписания — можно было приходить, когда можешь, и сидеть, сколько захочешь, занятия были бесплатными.

Там не было правил — учитель встречал каждого вопросом: «Что ты хочешь рисовать сегодня?» и выдавал мольберт. Если кто-то брался за натюрморт с натуры или гипсовую фигурку, учитель заметно оживлялся и ненавязчиво помогал сделать рисунок лучше.

Там не было возраста и социальных ярлыков — кому-то было 11, кому-то 26, кому-то чуть за 40; кто-то приходил после уроков, кто-то — с работы, кого-то муж привозил на инвалидной коляске, кого-то приводила за руку пожилая улыбчивая мама или воспитательница интерната. Уже потом я случайно узнавала, у кого ДЦП, у кого последствия менингита, а кому трудно разговаривать не из-за стеснительности. Я видела, что одни ребята отличаются от других, но не понимала, чем, и меня это не волновало. Обычные были вместе с особенными, и казалось, что на самом деле все обычные — и все особенные.

Наверно, так бы выглядел идеальный мир будущего, где нет границ, а есть только особенности и единство в многообразии, и это так естественно и просто, что не нужно громких слов о толерантности и инклюзии.

Потом учитель ушёл на пенсию, и мы потерялись, центр переименовали, руководство пару раз сменилось, а я как-то перестала рисовать. Дальше — институт, аспирантура, поиск работы и себя.

Я вернулась через десять лет почти случайно — сестра узнала, что в том же центре пройдёт открытый мастер-класс по игре на джембе. Мы сходили, увлеклись, стали приходить ещё, вскоре нас пригласили в основной состав.

Мы даже не сразу поняли, что руководитель студии и некоторые участники коллектива слабослышащие. Это было неважно и нисколько не мешало — у них безупречный слух и чувство ритма. Мы просто играли и общались. И как-то незаметно перешли на жесты.

Учить жестовый язык мне трудно из-за плохого зрения — на момент последней проверки было -9, в последнее время оно явно ухудшилось, и я часто не могла разглядеть издалека нюанс того или иного жеста. Тогда ребята подходили ближе и показывали медленнее, а я старательнее дактилировала и артикулировала (да, мы разговаривали на смеси жестового языка и дактиля). Так и болтали, а моя сестра за год выучила язык до свободного разговорного.

Сейчас я думаю, что знание жестового языка однажды войдёт в культурный минимум, как знание английского, и не будет никого удивлять. Не будет требоваться особый повод, чтобы сделать шаг навстречу.

В моём случае поводом было творчество — лучший способ стереть границы.

Об авторе

Дарья Грицаенко — филолог, литературный критик. Родилась в 1994 году в Москве. Выпускница и аспирантка Литературного института им. А.М. Горького. Пишет диссертацию о Варламе Шаламове на кафедре новейшей русской литературы. Публиковалась в журналах «Знамя», «Октябрь», «Звезда», «Prosōdia», «Лиterraтура», «Татьянин день», в «Литературной газете», на портале «Год литературы» и др. Участница Совещаний молодых писателей при Союзе писателей Москвы (2015, 2017). Училась в Лаборатории художественной критики в ЦСИ «Винзавод» (2019) и на курсе журнала «Prosōdia» «Поэтическая критика в медиа» (2020). Финалистка Первого всероссийского конкурса молодых литературных критиков (2021). Руководитель команды рецензентов в Eksmo Writing Academy. Живёт в Москве.